Культурная революция в Китае вызывает споры и все равно остается загадочной в силу внешней абсурдности событий. Однако помимо хаотичности и разрушительности в ней есть свой смысл и замысел. Страна шла к социально-политическому кризису, в Китае накапливалась энергия протеста, и великой кормчий Мао нашел ей полезное с его точки зрения применение.
Подготовка
В мае 1963 г. Мао забил тревогу: партия разлагается, коммунистические руководители перерождаются в новую буржуазию. Если дело пойдет так и дальше, «то понадобится не слишком много времени – самое большее несколько лет или десяток с лишним лет, или несколько десятков лет – для реставрации контрреволюции в масштабах всей страны… Тогда марксистко-ленинская партия превратится в ревизионистскую партию, в фашистскую партию, и весь Китай изменит свой цвет» .
Более умеренные по взглядам высшие руководители КПК Лю Шаоци и Дэн Сяопин были согласны с Мао, что нужно продолжать чистку чиновничьего аппарата от «разложившихся» кадров (коррупционеров, негодных работников) и выходцев из старых эксплуататорских классов. Но Мао ставил вопрос шире. Он считал, что часть партийно-государственного аппарата составляет новый буржуазный класс.
На совещании по чистке 20 декабря 1964 г. Мао заявил: «Сейчас не нужно обращать внимания на всякие там классы или прослойки, нужно взяться за этих «стоящих у власти» коммунистов, стоящих у власти «больших вождей» и за тех, кто идёт с ними. Не надо фиксировать внимание на том, кем ты был раньше, гоминьдановцем или коммунистом. Сейчас-то ты власть! Нужно поднять массы, чтобы привести в порядок нашу партию» .
Умеренные руководители КПК не поняли, что эти слова обращены в том числе и к ним.
Особенную угрозу коммунистическому режиму Мао видел в сфере культуры. Он считал, что экономические элементы капитализма легко подавить, опираясь на господство государственной собственности. А вот культура, сознание людей остается все еще старым, буржуазным и то и феодальным. С феодализмом Мао отождествлял увлечение китайскими традициями, а с буржуазностью – идеи материального стимулирования работников, стремление людей разнообразно и ярко одеваться, вкусно питаться – любое потребительство.
Эти «неправильные идеи» развивала интеллигенция, которая несла, таким образом, огромную угрозу. Несколько позднее, в 1967 г., Мао так разъяснял свое отношение к интеллигенции: «Интеллигенты всегда всё предвидят раньше рабочих и крестьян. Они всегда чутки к изменениям, быстро схватывают суть вопроса, но им, как правило, в определённой степени присуще приспособленчество. Если революционные интеллигенты хотят быть революционерами до конца, то они должны непрерывно преобразовывать себя физическим трудом. Дело в том, что образование, которое они, включая учащуюся молодёжь, получали на протяжении нескольких десятилетий, в основном было буржуазным; буржуазные идеи уже растворились в их крови, и если они не будут прилагать усилий для преобразования своего мировоззрения, то развитие событий пойдёт в обратном направлении. Я и сейчас по-прежнему считаю, что большая часть интеллигенции как в партии, так и вне её в основном всё ещё буржуазная» .
Мао опасался, что творческие союзы могут превратиться «в организацию типа венгерского клуба Петефи. Этот клуб, созданный венгерской интеллигенцией, стал идейным штабом революции, направленной против коммунистического режима в Венгрии в 1956 г. Причинами этой революции стало недовольство венгров социальным положением, но интеллигенция дала недовольным понимание, в чем причины их бед и чем можно заменить сталинский режим.
После «Большого скачка» жизнь китайцев оставалась тяжелой, и сохранялась угроза, что социальная напряженность может вылиться в политические потрясения, особенно если интеллигенция выступит с критикой режима и найдет поддержку среди реформистов в государственном аппарате.
Мао решил дать бой «буржуазному перерождению» именно в той сфере, откуда чувствовал угрозу – в сфере культуры. Он воспользовался и тем. Что наибольшее напряжение в китайском обществе возникло между широкими массами и новым чиновничеством, почувствовавшим «вкус к жизни». Ведь жизнь высших слоев общества — бюрократии и специалистов – была лучше, чем рядовых людей. Удар по своим противникам Мао готовил исподволь.
В 1964 г. при ЦК была создана Группа по делам культурной революции во главе лидером пекинской парторганизации с Пэн Чженем. Он повел дело к некоторому расширению свободы культурной деятельности под лозунгом «перед истиной все равны». Одновременно Пэн, отражая настроение Лю Шаоци, Дэн Сяопина и других умеренных лидеров, стал осторожно выступать против культа личности Мао: «На самом деле, все люди равны, вне зависимости от того, члены ли они Центрального комитета или председатели» .
В феврале 1965 г. Мао решил, что пора действовать. В качестве повода он использовал пьесу, написанную в 1959 г. заместителем главы мэра Пекина У Ханем «Разжалование Хай Жуя». В этой пьесе современники видели намек на конфликт Мао и Пэн Дэхуая, при чем симпатии зрителей пьесы были на стороне опального маршала. По указанию Мао Цзян Цин стала готовить выступление против У Ханя, но в Пекине ее опубликовать не удалось – здесь ситуация контролировалась Пэн Чженем, сотрудником которого был У Хань. Тогда Мао и Цзян решили обойти своих противников через Шанхай. 10 ноября в шанхайской газете «Вэньхуэй бао» вышла статья молодого журналиста Яо Вэньюаня против пьесы. Маоисты стали перепечатывать ее по всей стране, и только Пекинская партийная организация продолжала препятствовать публикации разоблачительной статьи. Одновременно критическому «разносу» подверглись другие писатели и ученые, в частности – историк Ци Бэньюй, выступавший против догматизма в исторической науки. Для Мао он стал символом интеллигента, написавшего толстые тома, и понапрасну – лучше бы не умничал, а просто и ясно излагал правильные коммунистические мысли.
7 февраля 1966 г. Политбюро заслушало доклад Пэн Чженя о культурной революции, которая представлялась ему как процесс просвещения, научных дискуссий, а не «классовой борьбы». Концепция Пэна была формально одобрена, но тут маоисты стали критиковать ее. Мао добился, чтобы Лю Шаоци и Дэн Сяопин согласились снять слишком вольнолюбивого Пэн Чженя с поста. Это позволило Мао окончательно овладеть инициативой.
Хунвэйбины атакуют
16 мая была создана новая Группа по делам культурной революции во главе с преданным Мао Чень Бода и женой «кормчего» Цзян Цин. Эта группа подчинялась Постоянному комитету Политбюро, а реально – лично Мао.
Пекинские чиновники думали, что дело Пэнь Чженя – очередная административная перестановка, гроза пронесется, и можно будет спокойно жить дальше. Но Мао готовил массированный удар по ним, который совершит новая «революционная армия». В марте 1966 г. Мао говорил на расширенном заседании Политбюро: «Надо, чтобы на смену пришли люди молодые, не отягощенные эрудицией, но стоящие на твёрдых позициях, имеющие политический опыт, решительные» . «Пусть студенты тоже шумят, и они должны свободно высказываться по вопросам науки… У Цзянь Боцзаня учиться ничему не следует. Не надо изучать всё, что у меня есть. Изучая что-либо, надо наметить основное, не надо быть скованным, не надо, чтобы тебе всё заранее растолковали, надо лишь фиксировать кое-что, не надо быть ограниченным. Вот Ленин не был скован Марксом… Не надо слепой веры, не надо скованности, нужны новая интерпретация, новая точка зрения, новый творческий подход» . И «неожиданный вывод»: «То есть нужно, чтобы студенты свергли профессоров» . Мао решил опереться на миллионы молодых людей — полуграмотных студентов и школьников, недовольных учебной дисциплиной и возрождающейся в Китае социальной несправедливостью.
Один из членов Группы, старый подручный Мао Кан Шэн связался с секретарем парткома философского факультета Пекинского университета Не Юаньцзы. Почувствовав за спиной поддержку самого Мао, она решилась на невероятное нарушение субординации. Вместе с несколькими студентами Не 25 мая вывесила на факультете плакат («газету больших иероглифов» – дацзыбао), в котором обрушилась на руководство Университета и столицы в целом за то, что они проводят ревизионистскую линию против ЦК партии и идей Мао Цзэдуна. В другое время ретивую коммунистку отправили бы «на перевоспитание». Но теперь сам Мао дал указание перепечатать эту дацзыбао по всей стране. «Кормчий» был в восторге: «Дацзыбао Не Юаньцзы от 25 мая представляет собой манифест Парижской коммуны Китая 60-х годов XX столетия. По значению это событие превосходит Парижскую коммуну. Мы не смогли написать такую дацзыбао» .
Как только всем стало известно об инициативе пекинских студентов и преподавательницы, молодежь стала обвешивать стены своих вузов дацзыбао, в которых славить Мао и обличать местных чиновников и профессоров за все, что наболело: за плохое питание, зажим критики, нужные занятия, несправедливые оценки на экзаменах. Юноши и девушки поддержали призыв Мао уничтожить “буржуазной культуру”. Под ней понималось все, что как-то не соответствовало коммунистическим принципам. Мао призывал хунвэйбинов бунтовать против профессоров, исповедующих «старую» культуру, а заодно и против «облеченных властью, идущих по капиталистическому пути», то есть против «перерождающихся» чиновников.
Стали создаваться отряды “красногвардейцев” (“хунвэйбинов”) из студентов и “молодых бунтарей” (“цзаофаней”) из рабочей молодежи. Они стали выходить на улицы, грубо обращаться с преподавателями и партийно-государственными работниками.
Чтобы как-то урезонить толпы хунвэйбинов, Лю Шаоци и Дэн Сяопин ввели в университеты рабочие дружины. При наведении порядка произошли драки, пролилась кровь. Мао обвинил в этом Лю Шаоци и в сентябре рекомендовал убрать «рабочие группы»: «В общем, рабочие группы, с одной стороны, не в состоянии вести борьбу, с другой стороны, не в состоянии проводить преобразования — ничего не вышло в течение полугода, ничего не получится и за год» .
На совещании в июле 1966 г. Мао призывал разжигать смуту, опираться на революционных учащихся, которые осаждают государственные органы и редакции газет. «Почему не разрешается брать в осаду провинциальные комитеты, редакции газет, Госсовет? Приходит хороший человек, а ты его не замечаешь. Вы не хотите с ним встречаться, тогда я буду встречаться. Вы посылаете мелких чиновников, сами не выходите, тогда я буду так делать… Относительно избиения людей в радиоинституте и в Пекинском педагогическом институте. Некоторые боятся быть побитыми и просят рабочие группы защитить их. Так ведь убитых-то не было!» Чего волноваться-то. «Бунт – справедливое дело».
Получив такую поддержку от «Председателя», толпы возбужденной молодежи стали нападать на тех, кого считали «каппутистами» (тайными сторонниками капиталистического пути). Чиновников и интеллигентов избивали, унижали, водили по улицам городов с оскорбительными плакатами, а потом часто убивали. Охрана не вмешивалась, зная, что сам председатель Мао поддерживает хунвэйбинов.
Мао заявлял: «Нужно записать в документе, что контрреволюционеры — это лишь поджигатели и отравители. Тех, кто пишет дацзыбао, пишет реакционные лозунги, арестовывать не следует. Некоторые пишут, что нужно поддержать ЦК партии, но свергнуть Мао Цзэдуна. Зачем таких арестовывать? Ведь они же поддерживают ЦК партии! Нужно оставлять и использовать тех, кто был контрреволюционером в прошлом, бороться с ними нужно тогда, когда они ведут себя плохо. Бить людей нельзя. Пусть они высказываются. Чего бояться, если будет расклеено несколько дацзыбао, несколько реакционных лозунгов?»
Лю, Дэн и другие умеренные члены ЦК уступали Мао, потому что не понимали его замысла. Они надеялись, что старик Мао и поддержавшие его юнцы «перебесятся», все вернется в обычное русло, где опытные чиновники руководят страной, а Мао изрекает радикальные теории. Они думали, что после очередной уступки Мао успокоится и согласится вернуть студентов за парту. Но он не успокаива
лся, потому что замыслил полностью преобразовать страну, партию и даже культуру.
29 июля Мао провел встречу с представителями хунвэйбинов в здании Всекитайского собрания народный представителей и заставил Лю униженно оправдываться за то, что тот препятствовал развитию «культурной революции». Юнцы были в восторге. 8 августа 1966 г. Мао добился от деморализованного ЦК КПК принятия написанного им постановления о великой пролетарской культурной революции. В нем говорилось: «Развернувшаяся, ныне великая пролетарская культурная революция — это великая революция, затрагивающая живую душу людей, это новый этап еще более глубокого и широкого развития социалистической революции в нашей стране…
Хотя буржуазия уже свергнута, она тем не менее пытается с помощью эксплуататорской старой идеологии, старой культуры, старых нравов и старых обычаев разложить массы, завоевать сердца людей, усиленно стремится к своей цели — осуществлению реставрации. В противовес буржуазии пролетариат на любой ее вызов в области идеологии должен отвечать сокрушительным ударом и с помощью пролетарской новой идеологии, новой культуры, новых нравов и новых обычаев изменять духовный облик всего общества. Ныне мы ставим себе целью разгромить тех облеченных властью, которые идут по капиталистическому пути, раскритиковать реакционных буржуазных «авторитетов» в науке, раскритиковать идеологию буржуазии и всех других эксплуататорских классов, преобразовать просвещение, преобразовать литературу и искусство, преобразовать все области надстройки, не соответствующие экономическому базису социализма, с тем, чтобы способствовать укреплению и развитию социалистического строя». Постановление одобряло действия хунвэйбинов: «Отважным застрельщиком выступает большой отряд неизвестных дотоле революционных юношей, девушек и подростков. Они напористы и умны. Путем полного высказывания мнений, полного разоблачения и исчерпывающей критики с помощью «дацзыбао» («газет, написанных большими иероглифами») и широких дискуссий они повели решительное наступление на открытых и скрытых представителей буржуазии. В таком великом революционном движении им, разумеется, трудно избежать тех или иных недостатков. Однако их революционное главное направление неизменно остается правильным. Таково главное течение великой пролетарской культурной революции, таково главное направление, по которому она продолжает двигаться вперед». На пленуме в Постоянный комитет Политбюро вошли преданные соратники Мао, которые потеснили умеренных лидеров. Заместителем Мао вместо скромпрометированного Лю Шаоци стал министр обороны Линь Бяо. Однако умеренные все еще сохраняли позиции в руководстве.
Во время пленума была распространена дацзыбао “Огонь по штабам!” (иногда переводят «Огонь по штабу!»), написанная самим Мао. Он требовал разгромить партийные и государственные органы, в которых засели “люди, облеченные властью и идущие по капиталистическому пути”. В ответ на этот призыв толпы хунвэйбинов стали громить партийно-государственные учреждения. Волна насилия прокатилась по всей стране. Однако, несмотря на это партийные структуры пока сохраняли власть, относясь к бунтам молодежи как к стихийному бедствию, которое нужно переждать, раз уж так нужно Мао.
21 августа 1966 г. Мао призвал хунвэйбинов явиться к нему в Пекин. Сотни тысяч людей бросились в столицу на поездах, попутных машинах и даже пешком. Теперь Мао был окружен массой своих фанатичных поклонников, устраивал их парады на площади Тяньаньмэнь, где они восторженно трясли красными книжками цитатника Мао. С этих парадов хунвэйбины шли «разбираться» с врагами председателя.
Призывая их вести борьбу, Мао подчеркивал, что она должна быть «ненасильственной». Однако это слово означало – «невооруженная». Против применения силы кулаков Мао не возражал.
Хунвэйбины громили древние храмы и музеи — все, что связано с “непролетарской культурой” считалось бесполезным или вредным. Только в Пекине было убито около 2000 человек. Служба государственной безопасности помогала хунвэйбинам. Армия обычно не мешала им — недовольные Мао Цзэдуном военачальники были арестованы, министр обороны Линь Бяо поддерживал Мао.
Однако партийные структуры еще сопротивлялись. Мао с тревогой говорил 7 сентября 1966 г. «Положение, создавшееся в Циндао, Чанша и Сиани, одинаковое. Везде организовывали рабочих и крестьян против учащихся. Это неправильно, и нельзя, чтобы так продолжалось. Было бы целесообразно, чтобы ЦК дал указание, запрещающее на местах поступать подобным образом. Нужно ещё опубликовать редакционную статью с обращением к рабочим и крестьянам относительно того, чтобы они не вмешивались в движение учащихся.
Мао стал опасаться, что погромное движение хунвэйбинов может сказаться на экономике. 24 октября 1966 г. он указал вставить в документы Группы по делам культурной революции лозунг «Овладеть революционной борьбой, развивать производство!». Но промышленность все равно была дезорганизована.
31 декабря 1966 г. Мао заявил, что революционных учителей и учеников оказывается, тоже нужно воспитывать. Кто же посмеет их воспитывать, если перед ними трепещут профессора и чиновники. Ответ показал, куда дальше пойдет культурная революция – молодежь будут воспитывать армейские кадры.
«Три стороны» и оппозиция
С начала 1967 г. Мао перешел к следующему этапу «революции». В январе, после обличительных кампаний хунвэйбинов, Лю Шаоци и Дэн Сяопин были отстранены от власти. Мао заявил, что он напрасно уступил им часть власти в 1959 г.: «От власти я отказался умышленно, но теперь появилось много удельных княжеств, многие дела обсуждаются без меня» . В дальнейшем Лю Шаоци был замучен хунвэйбинами, а Дэн отправлен в деревню «на перевоспитание», как и тысячи других чиновников и интеллигентов. Они трудились в так называемых «школах 7 мая» - поселениях для ссыльных.
Одновременно с отстранением Лю и Дэна Мао санкционировал разгром партийных организаций, которые еще сопротивлялись хунвэйбинам. В январе был разгромлен Шанхайский горком. Мао заявил, что «это свержение одним классом другого класса, это – настоящая революция», и разгромы горкомов прокатились по всей стране. КПК потеряла власть. Ее захватили “революционные комитеты” хунвэйбинов и цзаофаней. Они подчинялись Группе по делам культурной революции.
23 января 1967 г. Мао дал указание Линь Бяо: «Следует направить НОАК для оказания поддержки левым, широким народным массам. И в будущем во всех тех случаях, когда действительно революционные группировки будут обращаться с просьбами о поддержке и помощи со стороны армии, следует оказывать им такую помощь. Так называемое невмешательство — это вещь ложная» .
Разгром партийных структур стал «последней каплей» для других влиятельных руководителей партии, которые, наконец стали понимать, что в стране происходит полномасштабный политический переворот.
В феврале 1967 г. группа влиятельных членов Политбюро во главе с Чэнь И и Тан Чжэньлинем. В эту группу вошли пять заместителей главы правительства Чжоу Эньлая, но сам премьер не решился выступить против Мао. Зато оппозицию поддержала часть генералов. Твердые сторонники Мао заклеймили оппозицию как «февральское противотечение», Политбюро и Госсовет перестали собираться, и вся власть перешла к Группе по делам культурной революции. Но, столкнувшись с таким сопротивлением, Мао пошел на уступки армии.
В некоторых городах, например в Ухани, армия поддержала провинциальный комитет КПК, который создал антихунвэйбиновскую организацию «миллион героев». Эти «герои» установили свой контроль над городом и даже арестовали члена Группы по делам культурной революции. В июле Линь Бяо перебросил в Ухань десантников. Противники «культурной революции» не решились начать гражданскую войну и были арестованы.
Выступления части армии в поддержку старых парткомов помогло Мао выявить противников своего курса среди военных. Офицерство подверглось чисткам. Но это была прелюдия к превращению армии в костяк нового режима. Под шум выступлений хунвэйбинов в Китае происходил военный переворот.
Мао сформулировал идею создания из «трех сторон» новых органов власти – революционных комитетов. У власти остались военные, наиболее преданные “кормчему” “выдвиженцы культурной революции” (вожди хунвэйбинов, ставшие чиновниками) и часть необходимых для управления чиновников во главе с премьер-министром Чжоу Эньлаем. В мае 1967 г. Мао заявил: «Массы, армия и кадры — три столпа, на которые мы полагаемся». Теперь он призывал «доверять большинству кадров», ведь «кадры, допустившие ошибки, могут исправиться», и тогда «будут прощены революционными массами».
Под предлогом защиты от контрреволюционеров в армии хунвэйбины стали вооружаться, грабя военные склады. Распоясавшиеся молодые хулиганы стали выходить из-под контроля кого бы то ни было. Они не знали, чего добиваются. Начались вооруженные столкновения хунвэйбинов между собой.
В августе 1967 г. хунвэйбины спалили британское представительство. Это совершенно не входило в планы Мао, который как раз подумывал о том, чтобы наладить отношения с Западом.
Но это было не самое страшное для Мао. Куда опаснее стала та часть хунвэйбинов, которая стала переходить на демократические позиции и бросать вызов авторитету самого Мао. Еще осенью приобрела большое влияние всекитайская молодежная организация «Ляньдун» (Комитет объединенных действий), которая создала патрули для противодействия погромщикам. «Ляньдун» стал выступать с лозунгом «Поджарим Цзян Цин». Тогда несколько сот активистов «Ляньдуна» была арестована, но организация не сдалась – несколько раз студенты штурмовали здание Министерства общественной безопасности КНР, и в феврале часть арестованных выпустили (за «Ляньдун» заступились и участники «февральского противотечения»).
Мао бросил новый лозунг хунвэйбинам: «Вернитесь к занятиям и продолжайте революцию», но на этот раз молодежь не последовала указанию великого кормчего. Мао с раздражением говорил, что университеты превратились в «независимые королевства». Тогда были сформированы «рабочие агитбригады» из людей, которые ненавидели хунвэйбинов и мечтали о прекращении их произвола. Разумеется, эти отряды также были лояльны Мао. В июле 1968 г. они вторглись в университет в Пекине и стали избивать хунвэйбинов. Снова пролилась кровь. В августе 1968 г. войска и «рабочие агитбригады» заняли университеты и разгромили непокорных.
Хунвэйбинов отправили в сельские коммуны “на перевоспитание”. «Настоящие университеты — это заводы и деревни» , - говорил Мао бывшим «революционным студентам». Уже в октябре 1967 г. началось восстановление партийных организаций из членов партии, доказавших свою полную лояльность Мао и делу «культурной революции».
Новый порядок
Решив вопрос о власти, в 1968 г. Мао заявил об изменении направления борьбы. Хватит громить, пора сосредоточиться на перевоспитании: «Мишень должна быть сужена; большему числу людей следует помогать через воспитание. Следует сделать акцент на доказательствах, расследовании и изучении. Строго запрещается выпытывать признания и принимать такие признания. Что до хороших людей, совершивших ошибки, мы должны дать им больше помощи через воспитание. Когда они всё осознают, мы должны немедленно освободить их». Вот такой запоздалый гуманизм.
«Жэньминь жибао», 26 июня 1969 г. рапортовала об успехах «культурной революции»: «Ныне миллионы образованных интеллигентов, закалённых в великой пролетарской культурной революции, уже вступили в деревню, которая является широким полем деятельности, и там начали получать новое воспитание у бедняков и низших слоёв середняков… Труд и жизнь в деревне — горнило испытаний, где закаляется образованная молодёжь. Трудные условия жизни помогают людям ковать революционную волю, выработать упорство в борьбе и простоту в жизни. Благодаря длительной закалке в сельскохозяйственном труде и деревенской жизни интеллигентская молодёжь может изменить свой прежний облик, облик человека, который совсем не способен к труду и не разбирается в сельскохозяйственных культурах, может покончить со своим чванством, изнеженностью и стремлением к парадности» .
Однако Мао предлагал не расслабляться. Буржуазия все еще продолжает борьбу. Еще десятилетия нельзя говорить об окончательной победе. Нельзя утрачивать бдительности. «Одной культурной революции, возможно, будет недостаточно» .
IX съезд КПК, который проходил 1-24 апреля 1969 г., одобрил итоги прошедшего этапа “культурной революции” (формально она продолжалась до самой смерти Мао). Провозглашалось, что она создала основы “коммунизма”. На деле в стране установилась военно-бюрократическая диктатура во главе с Мао и его “наследником” Линь Бяо. Власть была возвращена парткомами КПК, но их состав изменился. Теперь в них заседали чиновники, прошедшие горнило «культурной революции» и доказавшие преданность идеям маоизма, бывшие хунвэйбины, которых приняли в партию и выдвинули на партийно-государственную работу, а также костяк новой системы управления – офицеры армии. Из этих же «трех сторон» были сформированы и высшие органы партии. Формально «культурная революция» продолжалась до смерти Мао, но социальный тайфун утих уже в 1969 г.
Культурная революция отчасти напоминает Большой террор в СССР в 1937-1938 гг. Но ее нельзя свести просто к кадровой чистке. Ее воздействие на общество и по замыслу, и по результату было глубже. «культурная революция» деформировало саму культуру, социальную психологию китайцев, вытравливая из нее творческое начало. В то же время она стала грозным предупреждением, домокловым мечом над новой китайской элитой, забывающей об уравнительных традициях китайского коммунизма. Официально «культурная революция» осуждена. Но ее отпечаток лежит на поколении китайских «шестидесятников». И ее повторения ждут многие из тех, кто страдает от социального неравенства в современном Китае.
